Теперь на моих бедрах живут орел и змея. Подойдешь справа - заклюет птица, подойдешь слева - почувствуешь яд.
Тонкая боль доходит до самого сердца. Без сладострастья мазохизма - как единственное исцеление, как общая анестезия.
И хрусталики льда проникают в каждую клеточку тела, несуться по стекляннам венам белоснежными эритроцитами. Заставляют изогнуться и застыть зимней скульптурой трепетное тело.
На сияющем просторе отчаянья остаеться лишь одно слово, самое страшное из тех, что когда-либо произносилось человеком. Ярко-алое, как последняя капля жидкой крови:
НИКОГДА.